Говорят, что со временем лица мертвых любимых стираются из памяти становятся смазанными, неясными, но это не про меня. Я видела Руслана перед глазами так четко, что можно было мои воспоминания сфотографировать. Как он улыбался, как злился, как смотрел на меня с дикой страстью. У меня не было ни одного снимка. Ни одного видео на память, но оказывается я и так хорошо его помнила, словно только вчера шла по улице, а он ехал следом на своем мерседесе и рассказывал как чудесно дышать свежим воздухом в мое загазованном районе. Я даже помнила нашу первую встречу. Теперь-то я знала, что тогда его порезали ножом, вне всяких сомнений. Никогда не забуду тот самый первый раз. Как он смотрел на меня, а я покраснела словно первоклассница. Как клеила ему на щеку пластырь, а он держал меня за талию и по моему телу прошел самый мощный электрический разряд. За то короткое время, что мы были вместе, я прожила целую жизнь. Она играла самыми яркими красками, самыми насыщенными цветами радуги. Я не о чем не жалела. Если все вернуть обратно, я бы снова вошла в то самое метро. Только все было бы иначе.

Иногда мне звонил Серый, и мы вместе ехали в какое-нибудь тихое кафе и говорили о Руслане. Он скучал и я тоже. Мы поддерживали друг друга каждый своей тоской и болью. Несколько раз звонил отец Руслана, но я не хотела с ним разговаривать. Не хотела, чтобы он знал о моей беременности и претендовал на мою дочку. Я даже подумывала переехать вместе с мамой на Север, подальше от этого города. Нужно только сначала подыскать себе там работу и договориться с Сергеем насчет ванечки.

Несмотря на то, что на мой счет в банке регулярно переводилась огромная сумма денег — я их не трогала. Это чужие деньги, заработанные на крови, грязные. Нам такие деньги не нужны. Я сама заработаю, нам хватит, да и Сережка платил алименты всегда во время. Ни чьи подачки мне не нужны. Тем более от Царева старшего. Только я напрасно обольщалась. Царев приехал ко мне сам, через месяц после того как я выписалась больницы. Когда я распахнула дверь, он поздоровался, а у меня внутри все похолодело, я поняла, что он все знает. Потому что Царев пристально посмотрел на мой живот, и я инстинктивно прикрыла его руками. Беременность все еще можно было скрыть, и я скрывала, когда выходила на улицу, но дома кого мне было бояться или стесняться? Мой скромный халатик не только не прятал беременность, а даже подчеркивал завышенной талией.

— Оксана Владимировна, можно мне войти?

Я кивнула и пропустила Царева. В руках он нес два пакета с продуктами, следом за ним зашла его охрана еще с десятком пакетов, они нагло выгрузили все на кухне и поспешно ретировались за дверь. Я нахмурилась и тяжело вздохнула:

— Это все совершенно лишнее, Александр Николаевич. Мы не голодаем.

Царев улыбнулся и принялся деловито выкладывать продукты из пакетов.

— Нет не лишнее, вам нужны витамины. Здесь все самое необходимое. Я вычитал, что беременным нужна печенка, обязательно свежие овощи и фрукты. Соки, особенно гранатовый. С низким гемоглобином это то, что нужно.

Я чувствовала, как начинаю нервничать все больше. Он не просто знает, он знает все, наверняка у него есть распечатанные результаты анализов, мои посещения консультации и даже список продуктов в моем холодильнике.

— А еще вы не берете денег с вашего счета, а на вашу зарплату вы вряд ли можете себе позволить апельсины и уж тем более клубнику в это время года. Так что с сегодняшнего дня мои ребята будут пополнять ваш холодильник. Вы же не хотите, чтобы я забрал вас к себе домой и следил за вашим питанием?

Он говорил это совершенно серьезно и аккуратно расставлял продукты по полкам, деловито отыскивая где что лежит.

— Александр Николаевич, мне совершенно все это не нужно. Я прошу вас прекратить немедленно раскладывать все это в моей кухне. Попросите ваших ребят унести продукты. Мы не нищие.

Отец Руслана вдруг резко посмотрел на меня.

— Оксана, вы носите ребенка моего сына. Мою внучку. Я имею право о ней заботиться.

Я не знаю, какая муха меня укусила в этот момент, но я истерично закричала:

— Заботиться? Так как вы заботились о Руслане? Кем он стал благодаря вам? Бандитом! Вот как вы о нем заботились! Я не подпущу вас к своей дочери ни на шаг. Вы так заботились о Руслане, что теперь его нет …вы…это вы во всем виноваты! Вы…какой вы отец?

Меня трясло. Я была на грани срыва. Но на удивление Царев вдруг взял меня за руки и крепко их сжал:

— Плохой отец. Вы совершенно правы — я плохой отец. Но я мечтаю стать хорошим дедом. Мы все совершаем ошибки, мы все не безгрешны. Но у каждого есть право на шанс, один единственный шанс изменить свою жизнь. Я люблю моего сына, может не так, как должен любить в вашем понятии нормальный отец, но я желал ему добра. Наверное, плохо желал. Наверное, не сделал то, что должен был сделать, но какая теперь разница? Ничего не вернуть назад. Оксана, вы любили Руслана. Вы все еще его любите. Не смотря ни на что, вы оставили его ребенка, разве для меня, как отца, это не может быть ценным? Разве я не имею права позаботиться о вас?

Я почувствовала, как слезы наворачиваются мне на глаза. Царев отпустил мои руки, потом достал из пакета коробку.

— Это вам. Посмотрите. Здесь самые дорогие вещи для Руслана. Я думаю, он был бы не против, если бы они остались у вас. Я буду ждать вашего решения, Оксана, и обещаю что приму любое. Даже если вы не захотите позволить мне видится с вами и моей внучкой.

Я бережно поставила коробку на стол, сняла крышку, сверху, на аккуратно сложенных вещах лежал альбом с фотографиями.

Я осторожно открыла первую страницу альбома, и мои руки затряслись как в лихорадке, на первой фотографии Руслан был таким юным, наверное, ему здесь лет шестнадцать. Я взяла дрожащими пальцами снимок и прислонилась к стене, чтобы не упасть. Его глаза. Такие выразительные, яркие, живут своей жизнью на веселом беззаботном лице. Я не заметила, как Царев ушел, хлопнула входная дверь, а я опустилась на стул и жадно рассматривала снимок за снимком, улыбалась сквозь слезы, гладила фотографии. Наверное, прошло несколько часов, прежде чем я отложила альбом в сторону и достала его футболку. Я ее помнила. Ты самая черная футболка, когда я увидела его во второй раз. Я непроизвольно поднесла ее к лицу и глухо застонала — господи на ней все еще его запах. Перебрала вещи. Ничего особенного зажигалка "зиппо", ручка, часы, цепочка со странным кулоном виде клыка. Но каждая вещь это как частичка его самого. На самом дне коробки я нашла снимок красивого особняка на берегу моря и конверт. Я внимательно рассмотрела дом, потом перевернула фото и вздрогнула, рукой Руслана там было написано: "Я нашел его для нас с тобой, если когда-нибудь ты станешь моей, я увезу тебя туда и буду любить тебя там до самой старости".

У меня снова задрожали руки, я вскрыла конверт и от удивления мои глаза расширились. В конверте была дарственная на мое имя и два билета на самолет в Валенсию. Для меня и Ванюши. Я развернула вчетверо сложенный лист бумаги: "Оксана, Руслан мечтал о том, чтобы подарить вам этот дом. Он был бы счастлив, если бы в нем жили. Вас там ждут, все готово к вашему приезду. Позвольте выполнить желание Руслана и попросить вас принять такой подарок. Ваши загранпаспорта у меня. Позвоните мне, если вы согласны. Я знаю, что это не простой шаг, что вам нужно время подумать. Я могу перебронировать билеты на другой рейс. Только не отказывайте сразу. В Испании живет мама Руслана, и она будет счастлива познакомиться с вами и увидеть свою внучку. В частной клинике моего друга, в Валенсии, готовы принять у вас роды. Я жду вашего решения, Оксана, и надеюсь, вы сделаете правильный выбор".

***

— Ксюша, ты там?

Я вздрогнула и повернулась к двери, сунула альбом с фотографиями под подушку.

— Да, мам, я здесь, прилегла немножко. Голова сегодня кружилась.